Николай Петрович Матвеев и его друзья в Японии

Имя Николая Петровича Матвеева занимает особое положение в истории жизни русских в Японии. Приезжая в Японию, Матвеев старался побывать первым делом в Хакодате, где он родился 10 ноября 1865 г. в семье  консульского лекаря. С  ним, едва ли ни первым европейцем, рожденным на Хоккайдо произошел трагикомичный случай:  кормилица-японка украла маленького Колю и ходила с ним по деревням, показывая всем русского мальчика. Мальчик с молоком кормилицы воспринял на всю жизнь любовь к Стране восходящего солнца. Образование Николай Матвеев получил уже во Владивостоке, где окончил портовую школу и начал работать мастеровым в портовых мастерских. Своим жизненным принципом он всегда считал упорный труд и постоянное самообразование. В молодости стал сотрудничать в газете "Восточный Вестник", а затем и в ремезовском "Владивостоке". Вскоре его заметки и обширные статьи стали появляться в различных дальневосточных и сибирских изданиях.  Матвеев подписывал их разными псевдонимами: "Николай Амурский", "Н.А.", "Краб", "Н. Э-ский", "Странник", "Гейне из Глуховки" и т.д.

Наступление нового века совпало со знаменательным событием в жизни Н.П.Матвеева - вышел в свет первый сборник его стихов. По современным меркам, его вряд ли можно считать удачным, но тем не менее книга нашла своего читателя и разошлась очень быстро. В 1904 году известный российский издатель И.Д.Сытин выпустил в свет новый сборник Матвеева, но уже прозу - книгу "Уссурийские рассказы". Широкий круг русских читателей познакомился с бытом и обычаями далекого Приморья. Названия рассказов - "Бродяжка. Из жизни бедных детей", Уличные сцены", "Рассыльный. Из Сибирской жизни", "Под звуки дубинушки", "Странички из матросской жизни" - говорят о большой наблюдательности автора и его стремлении не выдумывать персонажей своих рассказов, а брать их прямо из жизни.

Какой журналист не мечтает о редакторском кресле? Была такая мечта и у Матвеева. Позднее Николай Петрович писал: "... весь Приморский край мне хорошо известен. А ведь это большой плюс. Начиная в наших углах какое-либо издание, нельзя первое время надеется на многих сотрудников. Я уже редактировал газету и знаю, что дальневосточный редактор должен не только подбирать материал для печати, но и сам писать статьи, корректировать их, подчас стоять над версткой номера, заведовать продажей газеты. Ко всему этому прибавьте самое главное:  вечно думать, что вот-вот наборщики загуляют, заменить их некому,  номер издания может своевременно не выйти! Зная все это, я все же приступаю к изданию журнала. Я уже получил из Петербурга и Москвы ряд клише, изготовленных с моих фотографий, иллюстрирующих жизнь нашего края. Внешностью мой журнал будет походить на "Ниву", содержанием же на сойкинский журнал "Природа и люди".  Много, много предстоит мне работы впереди".

О программе первого журнала на дальневосточной земле Н.П.Матвеев сообщил в рекламе, которую напечатал в некоторых газетах Владивостока: "Всестороннее ознакомление русского общества с природой, людьми и жизнью их на Дальнем Востоке. Руководящая идея  сближение всех, живущих здесь, как равных друг другу народов, устранение всего того, что порождает взаимное недоверие, вражду и угрожает в будущем новыми потоками крови. В вопросах русской жизни журнал будет примыкать к наиболее радикальным элементам общества".

Матвеев вынашивал идею с помощью журналистики сблизить народы, населяющие соседние с Приморьем страны - Китай, Японию  Корею. Он был настоящим энциклопедистом в отношении того, что касалось этих стран, и понимал, что у народов, имеющих общий дом, - Дальний Восток, много общего. Николай Петрович часто ездил на свою вторую родину - Японию. Его близкий друг и коллега Оба Касаку писал об одном его приезде: "Однажды осенью он навестил меня в редакции газеты "Асахи" и сказал, что приехал утром этого дня. У меня было несколько билетов на выставку хризантем, и я его пригласил. По дороге Матвеев рассказывал, что  собирается выступить  с лекциями и рассказать о некоторых исследованиях в  области трудовых вопросов Японии, но у него нет материалов о занятости японских  женщин. Он попросил меня заехать по дороге в книжный магазин Марузен. Я ответил, что таких книг, видимо, нет, так как проблема данная не затронула Японию. На это он рассмеялся, похлопал меня по плечу и сказал: "Не шути! Разве в Нагасаки не женщины грузят уголь на суда, а на строительных площадках разве не  женщины с ребенком за спиной таскают кирпич?  В Европе такую работу женщины не выполняют". В книжный магазин мы заехали, но служащий сколько не искал, но так и не нашел ничего по нужной теме. Матвеев был очень недоволен тем, что  проблема женского труда в Японии не волнует, и высказал мне это. На выставке его заинтересовало название каждого цветка. Когда я не мог перевести, он сам пытался  составить перевод из значений каждого отдельного иероглифа. Хорошо разбираясь в  иероглифике, в сложных названиях хризантем он видел глубокий смысл".

В матвеевском журнале мы находим очерки о тех людях, с которыми судьба тесно сводила редактора-издателя в разные годы его жизни: о бывшем политкаторжанине Л.Я.Штернберге, впоследствии известном ученом-этнографе, о Б.П.Пилсудском, Н.В.Ремезове, Ю.П.Ювачеве (Миролюбове), ссыльном морском офицере, авторе нашумевшей книги "Восемь лет на Сахалине", и многих других.  В начале 1906 года Н.П.Матвеева с Б.П.Пилсудским приезжал в Японию.

Чтобы журнал был рентабельным, Матвееву приходилось экономить во всем, поэтому большинство материалов для журнала он писал сам, так как не имел возможности выплачивать авторам гонорар. По этой причине старшие его сыновья работали на типографской машине, они же бегали по городу, распространяя журнал подписчикам. Дела в издательстве шли неплохо, журнал быстро раскупался, но через семь месяцев после выхода в свет первого номера читатели вместо ожидаемого 28-го получили извещение следующего содержания: "От редакции журнала "Природа и люди  Дальнего Востока". По независящим от редакции обстоятельствам в выпуске журнала  произойдет некоторая задержка. Срок подписки по окончании нее будет  соответственно удлинен".

Мало кто из владивостокцев знал, что причиной задержки очередного номера был арест Н.П.Матвеева. Его задержали, когда он через Оба Касаку получал привезенные из Японии клише для своего журнала. (9) Как Матвеев позже объяснял, клише оказались завернуты в листы бумаги с нелегальным содержанием. Оба Касаку писал об этом так: "Во время войны в Японию приехал доктор Рассел, представитель социал-демократической партии, старый человек по возрасту, но очень энергичный. Он попросил меня отправить во Владивосток для военных репатриированных какие-нибудь пропагандистские материалы этой партии, оказать помощь в распространении их. После наступления мира я первым пароходом "Хозан-мару" под видом груза привез эти материалы и был схвачен сразу же по прибытии. Старая императорская Россия была государством с хорошо отлаженной системой политического сыска. Не прошло часа или полтора после прибытия в порт Владивосток, как появились несколько жандармов и полицейских и выразили желание сопровождать меня до таможни. У ее дверей стояли вооруженные часовые. Переступив порог, я увидел разбросанные пропагандистские материалы. Ящик был разбит и выброшен".

С целью облегчить участь Матвеева Н.К. Руссель-Судзиловский напечатал следующее заявление: "Редакция "Воли" никогда не состояла в каких-либо конспиративных отношениях с Н.П.Матвеевым, никогда его адресом не пользовалась, не имея в этом решительно никакой нужды, т.к. сношения с Владивостоком вполне оборудованы при помощи организации, к которой Матвеев никогда не принадлежал".  Опровержение не помогло. Из русской тюрьмы японца выпустили, а Н.П.Матвеев просидел в ней около года. Выйдя на волю в декабре 1907 года, он больше не вернулся к журналу, а стал корреспондентом газеты "Далекая окраина". Все свободное от журналистики время Н.П.Матвеев отдавал городской библиотеке имени Гоголя, ныне Приморская краевая научная библиотека им. М.Горького, где был заведующим на общественных началах: заботился о расширении помещения под библиотеку, увеличении фондов. В двух номерах "Далекой окраины" за 1909 год Н.П.Матвеев опубликовал очерк об истории этой библиотеки, отметив тем  самым первый 25-летний юбилей. Он же был автором книги, посвященной 50-летию города.  И по сей день ни одна работа, касающаяся Владивостока, не выходит без ссылок на нее. Владивостокская охранка следила за Николаем  Петровичем вплоть до февральской революции. В агентурных сводках полиции  отмечалось, что Матвеев является одним из руководителей местной организации  социал-демократов.

В смутное время гражданской войны Матвеев был вынужден срочно перебраться в Японию; зная о его политических симпатиях, ему угрожали и правые и левые. В Японии Н.П.Матвеев очень скучал по родине. В 1919 г. он писал в стихотворении "На чужбине":
А я один, для всех чужой,
Бреду извилистой тропой,
И, как железная доска,
Неутомимая тоска
Волнует грудь, терзает ум,
И под напором мрачных дум
Я вижу край, где вновь и вновь
Несется стон и льется кровь... 
И не несут душе утех: 
И эта песнь, и этот смех.

По горячим следам зверств банд Тряпицына Н.П.Матвеев побывал в Николаевске-на Амуре и постарался описать увиденное и услышанное. В Японии Николай Петрович продолжил активно заниматься журналистикой, был представителем журнала "Русский Дальний Восток" в гор. Осака, писал статьи в Америку, издавал детские книги. В 1935 году он участвовал в литературном кружке  русских эмигрантов, который выпустил под редакцией М.П.Григорьева сборник "На Востоке". В нем увидела работа Матвеева "Старые поэты Японии".

Чем же зарабатывал на жизнь Николай Петрович? Ответ  на этот вопрос содержится в письме Веры Малининой из гор. Кобе. "Я хорошо помню Николая Петровича Матвеева. Он  здесь, в  Кобе, занимался книжным делом. Он умел доставать русские книги. Насколько я помню, он  иногда ездил в Токио, где было много магазинов со старыми книгами, и он их покупал и привозил продавать. Я не помню, как он доставал другие книги,  может быть, из Харбина, так как, как Вы знаете, он посылал статьи в журнал "Рубеж". Он часто приходил к  нам в дом с книгами, и у нас было куплено много  полных собраний сочинений русских писателей".

"Живя в Кобе, - писал Николай Петрович, - я,  естественно, лучше знаком с жизнью русских во  втором районе Кобе, Осака и Киото. Здесь русских граждан около 400 человек. Больше всего было русских за ними шли татары, евреи и  другие. Главнейшие занятия эмигрантов в Японии - торговля из магазинов и в разнос, ремесла, комиссионная деятельность, служба в иностранных и японских предприятиях и, наконец, артистическая деятельность, музыка, пение, танцы, цирковая работа и пр". Одним из самых крупных предпринимателей был Ф.Д.Морозов, который открыл конфетную фабрику.

Кобе был одним из городов, где была многочисленная русская колония. Первое время здесь действовало Общество русских эмигрантов в Японии. В него вошло и Общество взаимопомощи русских эмигрантов на о.Хоккайдо, основанное 15 февраля 1929 г. (председатель правления Р.С.Потапов, секретарь Д.Ф.Карежатков, ревизионная комиссия - В.А.Дударев, П.Н.Леонтьев и К.Ф.Старухин, 20 членов).  В последствии здесь существовало девять русских общественных  организаций.  Наиболее крупными были Эмигрантское объединение, Благотворительное дамское общество, Хоровая  студия, Приходской совет  Успено-Богородицкой церкви и Сестричество. Самым основательным из них было Эмигрантское объединение, которое насчитывало около   30 человек. Общее собрания собирались обычно один раз в год. Объединение оказывало большую помощь бежавшим из  Советской России, переправляя их в Маньчжурию. Оно  помогало деньгами русским школам, организовывало детские утренники, создавало кружки молодежи,  которые, правда, оказались недолговечными. Основной деятельностью Эмигрантского объединения была выдача денежных ссуд своим членам.  Деятельно работало и Дамское благотворительное  общество, которое возникло в 1932 году. Первыми председателями были - К.В.Компанион, вторая - А.В.Борисова, затем К.А.Щелкова.  Организация существовала на членские взносы и пожертвования. В основном они шли на единовременные пособия инвалидам и их отправку в Харбин. Наиболее молодой была хоровая студия, основанная в 1936 г. Инициатором ее создания был,  приглашенный  из Харбина регент Успено-Богородицкой  церкви, К.А.Андреев. Ему удалось  организовать любительский хор из местных эмигрантов.  Впервые они  удачно  выступили на вечере памяти А.С.Пушкина. Хор постоянно принимал участие на детских утренниках. Денег не хватало и многие эмигрантские организации  обращались за помощью к иностранным благотворительным организациям.

Старым другом Матвеева был Кониси  Масутаро [Konishi Matsutaro], которого он называл Даниилом Павловичем. Японец закончил духовную академию в России. Там же он  познакомился с Л.Н.Толстым, с которым написал совместную работу.  "Недавно, будучи в Токио, я посетил Д.П.Кониси, - писал Н.П.Матвеев. - Он работает над  своим капитальным  трудом - книгой о Льве Толстом. Жалуется, что труд  разросся: написал уже 2200  страничек, а конца все еще  не видно.  Кониси-сан, кроме произведений Л.Толстого, перевел еще на ниппонский язык книгу дочери великого писателя Александры Львовны и был ее спутником и  переводчиком в дни ее пребывания в  Ниппоне. В России  г.Кониси бывал несколько раз и в недавнее время, причем, однажды ему пришлось быть переводчиком в беседе между известным ниппонским  промышленником г.Кухара и... Сталиным".

В 1930-е годы в Японии был очень популярен русский   театр. В Кобе работала несколько лет  театральная контора Б.Андреева, организующего гастрольные поездки по стране русских артистов из Китая и Америки. Пользовалась широкой известностью  его труппа "Metro-Variety", которая состояла из  четырех сестер Данилевских, дуэта Дворжек (арфа и  скрипка) и итальянских певцов.

Не отставали от заезжих артистов и местные  художественные силы. В 1930 г.  отпраздновал первую годовщину своей деятельности Кружок русской  эмигрантской молодежи в Кобе. Около двух десятков  человек поставили несколько просветительских  концертов и спектаклей. Большую помощь в этом им  оказало Общество русских эмигрантов в Японии.  Кружок имел собственный струнный оркестр. Не редкостью были вечера самообразования, на  которых эмигранты занимались литературой, живописью  и всем, чем богата русская душа. 10 февраля 1937  года русские эмигранты в Кобе торжественно отметили столетие со дня смерти А.С.Пушкина. Для  литературно-вокального вечера был арендован огромный зал Кай-им-канкан, где собрались не только русские,  но и почти вся иностранная колония города. Не  остались в стороне и японцы - любители творчества знаменитого поэта. Большой доклад о жизни и творчестве великого русского поэта сделал А.Л.Ломаев. Свое "Слово о Пушкине" прочитал Н.П.Матвеев. После этого звучали стихи Пушкина, пел русский хор и были  поставлены две сцены: "Келья в Чудовом монастыре" и  "В корчме".

Свой вклад внесли эмигранты в развитие науки. 2 июня 1937 г. скончался знаменитый  профессор Петр Петрович фон Вейрман, некогда профессор Санкт-Петербургского горного института, первый ректор Уральского горного института в  Екатеринобурге. Оказавшись в Японии, он около десяти лет руководил химической лабораторией, преподавал в университете в Киото. Его изобретения и открытия  нашли применение в японской промышленности, статьи публиковались в зарубежных научных журналах.

Магометанство было  очень редким среди японцев. Едва ли набралось бы один десяток мусульман по всей стране, но на конец 1937 года их было уже около двух тысяч.  Одной  из  причин увеличения их числа было то, что Япония расширила свое влияние в  странах азиатского региона,  где ислам был широко  распространен.  Торговцы из Японии потянулись в эти страны, но и оттуда пошел обратный поток в Страну восходящего солнца. Сильным толчком в росте мусульманского населения в Японии стала революция в России. В основном первыми эмигрантами стали татары. Они занимались торговлей в разнос с лотков.  Некоторые быстро расширили свое дело, приобрели недвижимость и магазины.

Появились первые мусульманские общественные организации, школы и мечети. "В Токио они существуют уже несколько лет, - писал Матвеев. - Там, преимущественно на средства,  собранные среди  магометян, бывших российских  граждан,  построен большой деревянный дом, в котором помещаются мечеть и школа. Но еще более солидное здание мечети и  школы при ней  создано  у  нас в Кобе". В 1935 г.  в Мукдене собрался съезд дальневосточных мусульман,  на котором был избран духовный глава -  муфтий  тюрко-татар  М.Шамгуни. Местом своего жительства  он избрал Кобе.  Шамгуни много разъезжал по Японии, Маньчжурии, Китаю и Корее. Инициатором постройки мечети в Кобе был А.К.Бохия. В состав строительного комитета вошли мулла Шамгуни, П.Мастер, А.С.Дама, А.Сатур-Ахмед, Г.Агирзиу,  Г.Гафар и предприниматель Ферозуддин, который выделил больше  всего средств на строительство здания. Мусульмане не только собрали средства, но и приобрели недвижимость,  которая давала хороший доход. Н.П.Матвеев подчеркивал, что хотя материальное состояние русских татар было не таким завидным, как выходцев из  других стран, но они  были  самыми  активными. В это время председателем  собрания татар-эмигрантов был Азис-Али.

Н.П.Матвеев беспокоился о судьбе своих детей - их было двенадцать и большая часть осталась во Владивостоке. Зотик был его первенцем.  "Я не знаю положения у вас, - писал ему Николай Петрович, - и поэтому не могу хорошо советовать, а хотелось бы и Жоржику, и Пете дать совет не искать журавлей в небе, а сосредоточить все внимание на чем-нибудь маленьком, на каком-либо ремесле, на которое есть спрос, и забывши все на свете стараться досконально изучить это ремесло... Пусть будут сапожниками, переплетчиками - лишь бы имели ремесло. Надо бросить мечтать о чем-то неизвестном, Философией можно заниматься и за переплетом, конечно, осторожно,  чтобы не испортить работы или руки..."

Нетрудно догадаться, что под философией Николай Петрович подразумевал занятия политикой, но, переправляя письма в красную Россию, он был вынужден прибегать к иносказанию. Об этом говорят и последние строчки письма: "Извини нас, что в свое время не поздравили тебя с ангелом и с праздником. Теперь не такое время, чтобы считаться в мелочах".

Одной из основных причиной расстрела З.Н.Матвеева было то, что его отец жил в Японии, а также бывшая связь семьи Матвеевых с Оба Како.  Лишь спустя полвека внучка Н.П.Матвеева узнала о точной дате смерти отца.

Николай Петрович Матвеев скончался 8 февраля 1941  года в Кобе. Перед смертью он долго болел и уже не мог зарабатывать на жизнь. На помощь пришли друзья-японцы, которые собрали деньги не только на  лечение, но и взяли на себя содержание  семьи  Матвеева. "Покойный был редкой души человек, - писал журнал "Рубеж", -  который смело мог служить примером для других. Больше полвека он провел в  общественной  и литературной работе, сотрудничал почти во всех  газетах и  журналах Дальнего Востока и за границей. Своей скромностью, трудолюбием,  честностью и готовностью оказать каждому помощь и услугу, он привлекал сердца  знающих его, что и было оценено  его многочисленными друзьями ниппонцами, сделавшими для него то, что мы русские не могли сделать, и  нельзя не отдать должного уважения и глубокой  благодарности таким друзьям". 

Японцы соорудили на могиле Матвеева гранитный памятник-православный крест с надписью "МИР ПРАХУ ТВОЕМУ,  ДОРОГОЙ ДРУГ!", который был освящен через полгода после его смерти - 10 августа 1941 г. Они же  перечислили крупную сумму  денег на имя жены  покойного.

Памятник на могиле Матвеева был поставлен благодаря энергии бывшего Генерального консула Японии во Владивостоке Ватанабе Рио. Он же оказывал большую помощь всем владивостокцам, живущим на чужбине. В октябре 1929 года он  покинул Владивосток. Прекрасно знающий   русский язык и литературу, хорошо  разбирающийся в ее истории, Ватанабе-сан был душой общества в этом городе. К  нему в консульство мог зайти любой посетитель и поговорить на самые  разнообразные темы. Впервые Ватанабе приехал во Владивосток на практику в 1896 году. Вскоре общительный студент познакомился с семьей Соловьевых.  Председатель Общества изучения Амурского края Н.М.Соловьев был настоящим  интеллектуалом, превосходным знатоком края. В беседах с ним японский студент  проводил все свободные вечера, пока и вовсе не поселился в семье. Именно это обстоятельство помогло ему не только хорошо выучить  русский язык, но и  познакомиться с местной интеллигенцией. Дружба с семьей Соловьевых продолжалась и позже, когда господин Ватанабе был направлен на работу в японское консульство.

О дружбе японского  консула с семьей Арсеньевых мне рассказала племянница Маргариты Николаевны Ольга Окулист-Соловьева, которая одна уцелела в том терроре над семьей путешественника,  она же показала и дачу японского консула во Владивостоке, на Седанке, которая находилась в двух шагах от арсеньевской.  Ольга Николаевна поделилась и предположением, что Ватанабе  Рио мог увезти с собой в Японию неоконченную и, по свидетельству многих, лучшую книгу В.К.Арсеньева "Страна Удэге", поиски которой на родине оказались безрезультатными. Но искать ее в Японии куда сложнее, чем в России.

Во время гражданской войны вице-консул Ватанабе Рио  работал в Японском посольстве в Москве, а уже  оттуда в должности консула вернулся во Владивосток.  Много усилий потратил Ватанабе-сан на то, чтобы наши народы мирно разошлись после  октября 1922 года. Когда затихли бури гражданской войны, Генеральный консул  снова зачастил к Соловьевым. Тогда-то он и подружился близко с В.К.Арсеньевым, ставшем тестем Соловьева. В день отъезда бывшего генерального консула на родину  у парохода собрался весь цвет владивостокской интеллигенции.  Проводить Ватанабе пришли ректор Дальневосточного университета Пашкевич, профессора Агрономов, Савин и многие другие. Были среди них и Владимир Клавдиевич Арсеньев, который много раз встречался с  Ватанабе-сан и были непременными участниками всех приемов в консульстве. На прощание все вместе сфотографировались. 16 безмятежных людей, улыбавшихся в объектив, не знали, что в скором будущем этот дружеский снимок станет уликой по обвинению их в шпионской деятельности в пользу Японии и послужит причиной гибели многих из них.

Консул Ватанабе Рио покинул Владивосток осенью, а уже  весной будущего года следователи ОГПУ собирали свидетельские показания о тех людях, которые были связаны с японцем во время его пребывания в Приморье. "Помимо официальных банкетов, которые устраивались  консулом, - записано в протоколе допроса одного из обвиняемых 25 апреля 1930 года, - мы с Купресовым были приглашены на банкет в связи с проводами консула  Ватанабе и приездом нового консула Огата. На банкете присутствовало до 70 человек. В числе гостей были: Насилов - морской инспектор Роот, Арсеньев - путешественник по Дальнему Востоку, Досев - секретарь консула, Протасова, его жена, из ДВГУ профессор - его фамилию знает Андреев, Бронштейн - мой знакомый,  датчанин Грумсен - представитель общества "Вассард", остальных присутствующих я не помню, т.к.  выпил рюмку вина - на меня сильно подействовало, правда, я очень много танцевал. До танцев вели беседы, особенно  хорошими собеседниками оказались: Арсеньев с женой, рассказывая о  своих путешествиях. Жена Арсеньева знакома мне по гимназии.  Консул Ватанабе в  данный  вечер от выпивки отказался и в качестве мотивов присутствующим заявил,  что этот банкет по счету является третьим, т.е. первый был дан в честь представителей власти, второй для иностранцев, а третий, на котором  присутствовали мы, его хорошие знакомые русские люди."

Перечитывая этот протокол, сотрудник ОГПУ жирно  подчеркнул карандашом фамилию Арсеньева. Прошло еще несколько лет, и работники Приморского ОГПУ связали с именем Ватанабе Рио полтысячи " японских шпионов", невинных жертв тоталитарного режима, которых отправили на тот свет. Среди них была и жена В.К.Арсеньева Маргарита Николаевна Соловьева-Арсеньева, имя которой на прямую связали с Ватанабе Рио. (40) Ватанабе же в 1932 году вернулся во Владивосток на прежнюю должность Генерального консула, на которой оставался вплоть до 1936 года. Заметив, что все его русские друзья один за другим бесследно исчезают и что  ОГПУ даже не старается скрыть свой интерес к его персоне, старый консул счел за благо вернуться в Японию.

Что стало с личным архивом Н.П.Матвеева  после его кончины до сих пор неизвестно. Что же  касается его близких, то, как писала Малинина, "Мы здесь знали двух его сыновей - Михаила и Анатолия, еще была одна его дочь, Мария Николаевна Кривушина, у которой была его дочь Елена. У Кривушиных был впоследствии открыт книжный магазин. Его жена после  его смерти, кажется, жила у дочери. Внучка Елена  после войны вышла замуж за американца и потом уехала в Америку.  А после и ее родители уехали в Америку..." Кстати, многие русские девушки-эмигрантки не хотели выходить замуж за японцев и окунаться в чуждую культуру. Поэтому они старались найти женихов среди иностранцев.

Комментарии

Добавить комментарий

ФИО:
E-mail:
Тема:
Комментарий:
Код подтверждения:

Лучшая статья о Японии - вольное эссе

Показать результаты голосования